– Мэм? – Девушка присела в торопливом реверансе.

– Что это значит? Я звонила Мэри.

– Да, мэм. Мэри не может прийти.

– Как так? Она заболела? Поранилась? Может быть, она вышла?

– Не знаю. Миссис Эвелин назначила меня вам помогать.

Альва нажала кнопку, чтобы вызвать миссис Эвелин, и отпустила девушку.

– Не нравятся мне эти загадки, – заявила Альва, когда на пороге появилась миссис Эвелин. – Где Мэри?

– Думаю, наверху в своей комнате, потому что ключ она еще не сдала и об уходе не сообщала. – В тоне Эвелин прозвучало осуждение, однако Альва не могла понять, осуждает она Мэри или ее саму.

– Об уходе?

– Вы приказали сегодня ее рассчитать.

– Рассчитать? Вы что, выжили из ума? Я ничего такого не говорила!

Миссис Эвелин сконфузилась.

– Я имела в виду – мистер Вандербильт передал мне, что вы потребовали дать ей расчет. И я дала.

– С чего, по-вашему, я буду заниматься такими глупостями?

Вид у миссис Эвелин сделался несчастный.

– Я не вправе задавать ему такие вопросы.

– Да, конечно. Где сейчас мистер Вандербильт?

– Вышел около часа назад.

– Да что ж такое! – пробормотала Альва, вышла из комнаты и направилась к лестнице для прислуги.

Она уже подходила к комнате Мэри, когда та появилась на пороге, одетая, словно собралась в церковь, – в шляпке и перчатках. В каждой руке она держала по чемодану.

Альва произнесла:

– Стой. Отнеси их обратно. Я не увольняла тебя. Мой муж ошибся.

Мэри остановилась.

– Ошибся? Вы не хотите, чтобы я уходила?

– Боже мой, конечно, нет!

– Потому что я и сама не могла понять, с чего бы вдруг… – Мэри запнулась. Потом продолжила: – Я рада это слышать, но… Я думаю, лучше будет, если я уйду.

Альва завела ее в комнату.

– Не знаю, что на него нашло, но я все исправлю. Распаковывай чемоданы. И думать не хочу, чтобы на твое место пришел кто-то другой.

– В какой-то степени я даже рада, что он это сделал, – сказала вдруг Мэри. – То есть я, конечно, не хочу уходить – вы мне почти как сестра. Но…

– Что случилось? Расскажи мне.

– Я, в общем-то, приноровилась не обращать на это внимания. Когда ты всего лишь чернокожая девушка, к такому привыкаешь, как к шуму железной дороги, например. – Мэри все еще не выпускала чемоданы из рук. – Иногда другие слуги болтают всякое – что такие, как я, не должны занимать должность, для которой существуют «более подходящие кандидаты». А теперь и мистер Уильям стал делать мне замечания.

– Не обращай на него внимания. Распаковывай чемоданы, а я все улажу.

– Он дотронулся до моей щеки и сказал: «Ты слишком хорошенькая, чтобы белые мужчины только смотрели на тебя. Такие девчонки раньше были любимицами хозяев».

– Уильям позволил себе такое?

Мэри молчала.

– Но он не…

– Нет. – Мэри встряхнула головой. – По крайней мере, пока. Поэтому мне лучше уйти, прежде чем все не стало еще хуже.

– Возможно, ты права…

Альва еле сдерживала слезы. Сколько она помнила себя, Мэри всегда была рядом. А Уильям… о чем он только думал?

– Что ты теперь будешь делать?

– Буду помогать мисс Армиде – мама уже почти слепая. Вы сможете нас навещать. И я буду шить и вышивать для вас, как раньше.

– А что, если… не знаю, к примеру, ты откроешь магазинчик и будешь продавать там свое рукоделие? Ты ведь создаешь шедевры! Любая из моих знакомых щедро заплатила бы за такую работу.

– Нет, мне они платить не станут. Знаете, так нелепо – мы тогда подумали: раз северяне решили освободить рабов, мы все станем равными. А теперь кажется, они нас освободили, чтобы мы только не путались под ногами.

– Тогда мы наймем белую девушку, которая станет смотреть за магазином. Или какую-нибудь итальянку, у которой еще не пропал акцент. Пусть говорит, что все изделия – работа лучшей мастерицы в Италии. Ни у кого и сомнения не возникнет.

– Я думала поискать магазины, куда смогу продавать свои работы.

– Я наведу справки. Позволь мне тебе помочь. Это будет справедливо.

Они спустились по лестнице вместе. У служебного входа Альва на минуту оставила Мэри и, вернувшись, положила ей в руку пятьдесят долларов.

– На первое время. И я прослежу, чтобы Армида назначила тебе жалованье.

– Приезжайте повидать нас в воскресенье.

– Только по-старому уже не будет, – огорчилась Альва.

– Вот вам мой совет: наймите на мое место девушку пострашнее.

– Пострашнее?

– Чтобы он не соблазнялся ею. Сделайте так, чтобы такое не повторялось в вашем собственном доме.

Альва открыла рот, собираясь возразить: «Уильям никогда бы не…», но тут же его закрыла. На самом деле она совершенно не знала, на что способен ее муж. Она никогда не думала, что он так жестко отреагирует на ее желание посетить вечер Уорда. И никогда бы не поверила, что он настолько безнравственен, чтобы связаться с другой женщиной, тем более с Мэри.

– Не знаю, что на него нашло. Он ведь даже не особенно любит… ну, ты понимаешь, о чем я. Твоя комната прямо над моей.

– Хм. Но он же все время в разъездах.

– Ты хочешь сказать…

– Мисс Альва, я не знаю, чем он там занимается. Максвелл об этом ничего не рассказывает. Вот вы не знаете, что на него нашло, а я думаю, что перемены в жизни человека не меняют. Разве что проявляется настоящая личность, которая обычно прячется за маской приличий. Теперь мистеру Уильяму просто не нужно ничего скрывать.

– Ты думаешь, он всегда был безнравственным эгоистом? Но у меня в голове просто не укладывается… Он так добр со мной, ты же знаешь.

– Потому что это дает ему почувствовать свое превосходство. Подумайте – ведь на самом деле он всегда ставит себя на первое место.

(«Очаровывай его, Альва. Льсти ему. Понимаешь? Ты должна стать наградой».)

Альва не нашлась, чем возразить. Только спросила:

– По твоей теории выходит, что теперь, когда он настолько богат, он может делать все, что ему заблагорассудится, безо всяких последствий?

– Без последствий, которые могут быть важны для него, – уточнила Мэри.

Вечером подали тушеного кролика с начинкой из душистой зелени и гарниром из весенних овощей. Альва была так расстроена, что почти не чувствовала вкус еды, что раздражало ее еще больше. Теперь она видела своего мужа в новом свете, и этот человек ей совсем не нравился.